Неточные совпадения
Этот, по
тогдашнему времени, важный своими укреплениями город был уже во власти польского короля Сигизмунда, войска которого под командою гетмана Жолкевского, впущенные изменою в Москву, утесняли несчастных жителей сей древней
столицы.
Его высочество посетил одну статс-даму, которую застал в страшном горе: у нее был очень болен маленький сын, которому не могли помочь
тогдашние лучшие доктора
столицы.
Во все время плавания от берегов Калифорнии до Гонолулу —
столицы Гавайского королевства на Сандвичевых [Гавайские острова были названы английским мореплавателем Джемсом Куком Сандвичевыми в честь
тогдашнего морского министра Англии лорда Сандвича.
Центр
столицы — знаменитая"Pureta del sol" — поразил меня банальной архитектурой ее домов, некрасивостью своих очертаний. А ведь это был тогда самый жизненный центр Мадрида. Посредине ее стоял Palacie de govemaries, и этот дом красно-кирпичной обшивкой и всем своим пошибом напомнил мне до смешного трактиры моего родного города Нижнего и на Верхнем, и на Нижнем базаре
тогдашних, тоже знаменитых трактирщиков Бубнова, Лопашева и Ермолаева.
Зимнего Петербурга вкусил я еще студентом в вакационное время в начале и в конце моего дерптского студенчества. Я гащивал у знакомых студентов; ездил и в Москву зимой, несколько раз осенью, проводил по неделям и в Петербурге, возвращаясь в свои"Ливонские Афины". С каждым заездом в обе
столицы я все сильнее втягивался в жизнь
тогдашней интеллигенции, сначала как натуралист и медик, по поводу своих научно-литературных трудов, а потом уже как писатель, решившийся попробовать удачи на театре.
Свои экскурсии по Лондону я распределил на несколько отделов. Меня одинаково интересовали главные течения
тогдашней английской жизни, сосредоточенные в
столице британской империи: политика, то есть парламент, литература, театр, философско-научное движение, клубная и уличная жизнь, вопрос рабочий, которым в Париже я еще вплотную не занимался.
Русское общество в
тогдашнем Дерпте, все знакомства, какие имел я в течение пяти лет, и их влияние на мое развитие. Наши светские знакомства, театральное любительство, характер светскости, отношение к нам, студентам, русских семейств и все развивавшаяся связь с тем, что происходило внутри страны, в наших
столицах.
В Варшаве я ее видел в комедии и интимной драме польского репертуара и думаю, что средний жанр был ее настоящей сферой. Такой изящной, тонкой артистки тогда у нас в
столицах еще не было. Да и у себя в гостиной она была гораздо больше светская дама, чем
тогдашние наши"первые сюжеты".
Передо мною прошел целый петербургский сезон 1861–1862 года, очень интересный и пестрый. Переживая настроения, заботы и радости моих первых постановок в обеих
столицах, я отдавался и всему, что Петербург давал мне в
тогдашней его общественной жизни.
Совсем
столицей обдал меня и последний спектакль
тогдашней казенной французской труппы, который обыкновенно давался в среду на Масленой, после чего русская труппа овладевала уже театром до понедельника Великого поста и утром и вечером.
Москва — на окраинах — мало отличалась тогда от нашего Нижнего базара, то есть приречной части нашего города. Тут все еще пахло купцом, обывателем. Обозы, калачные, множество питейных домов и трактиров с вывесками «Ресторация». Это название трактира теперь совсем вывелось в наших
столицах, а в «Герое нашего времени» Печорин так называет еще
тогдашнюю гостиницу с рестораном на Минеральных Водах.
Но можно уже получить довольно верное представление об этой второй
столице мира, если считать законной претензию Парижа быть первой. И тогда же я сразу увидал, что по грандиозным размерам и такому же грандиозному движению Лондон занимал, конечно, первое место, особенно рядом с
тогдашним Парижем — элегантным, привлекательным, центральным для материка Европы, но гораздо менее внушительным и обширным. А с тех пор Лондон еще разросся до населения (с пригородами) в семь миллионов жителей.
После того прошло добрых два года, и в этот период я ни разу не приступал к какой-нибудь серьезной"пробе пера". Мысль изменить научной дороге еще не дозрела. Но в эти же годы чтение поэтов, романистов, критиков, особенно
тогдашних русских журналов, продолжительные беседы и совместная работа с С.Ф.Уваровым, поездки в Россию в обе
столицы. Нижний и деревню — все это поддерживало работу"под порогом сознания", по знаменитой фразе психофизика Фехнера.
Дух аристократизма, а по-тогдашнему — барства высшего круга, веял над этим семейством. Блестящее, по
тогдашнему времени, воспитание, знание французкого языка, напудренные головы, фижмы — все резко отличало семейство Похвисневых даже среди других аристократических семейств первопрестольной
столицы.
Приехав в
столицу, Вишневский представил своего питомца
тогдашнему обер-гофмаршалу Рейнгольду Левенвольду, который поместил молодого малороссиянина в придворный хор.
В Петербурге Витю отдали в лучший тогда в северной
столице пансион господина де Вильнева и не забыли записать, по
тогдашнему обыкновению, в службу.
Знал он или не знал, как там, на севере, в «чухонской
столице», борются
тогдашние самобытники и западники, — решить трудно, но очень мог и знать. Он уже давно влачился по дикастерским крыльцам и монастырям, а в монастырях политикою занимаются так же ревностно, как «всем тем, чем (по выражению митрополита Евстафия) им заниматься не следует».
По первой категории подвиги его восходили до дуэлей, угрожавших ему высылкою из
тогдашней папской
столицы, а по второй дела кончались потасовками или полицейским призывом к порядку, что тоже тогда в художественном мире не почиталось за дурное и служило не в укор, а, наоборот, слыло за молодечество.